Навеяно опросом у г-жа Лилит.
Вообще-то я искала информацию, снимают ли в Израиле телесериалы. Почитала про кинематограф, еще про кинематограф, а потом зацепилась за такую ссылку «Мама явилась домой с "бабеттой" на голове, но главный психиатр Литвы отклонений у нее не нашел», подумала - с чего бы это?, пошла читать дальше.

взято на сайте www.booknik.ru

«Наш центр абсорбции представлял собой несколько каменных трехэтажек в индустриальном стиле. Я бы с удовольствием поселила в эти кубики в качестве наказания самого Корбюзье, автора этой архитектурной идеи, но мои соседи, пережившие все ужасы советского квартирного вопроса, были со мной активно не согласны. В их понимании, предоставленное нам временное жилье подтверждало тезис о том, что мировой сионизм может всё и не отказывает себе ни в чем.

Именно так рассуждала моя соседка по лестничной клетке. Звали ее Таська. Они приехали из Малаховки. В этом пригороде Москвы она, маляр первой категории из-под Ставрополя, нашла в канаве вдрызг пьяного еврея и сделала из него человека. Как звали этого еврея, я не запомнила, а может, никогда и не знала. Таську же встречала еще на сионистских акциях в Москве. Была она бесстрашна и бесшабашна. К тому же полюбила еврейский народ истово и собиралась пройти гиюр.

Ее отговорили, нашли подходящую бабушку, и Таська успокоилась. В Израиль, кроме мужа, забывшего вкус водки, она привезла двух детей, свекровь-товароведа и золовку на выданье, уродливую барышню с несносным характером. А поскольку удалось получить отдельные заборные книжки и на свекровь, и на золовку, Таська была счастлива и всем обитателям новой возлюбленной родины желала того же.читать дальше

Ранним утром следующего дня, разбуженная на заре неутомимым солнцем пустыни, я подошла к открытому окну, оперлась на подоконник и, опознав на соседнем подоконнике Таськины локти, повернулась к ней.
– Погляди вниз, чего это? — спросила Таська, ласково поздоровавшись. — Колядки у нас, что ли?

Внизу стояли два странных человека. Один был в длинной холщовой робе, перевязанной веревкой, и с белой тюбетейкой на голове. Второй был одет в полосатый халат до пят, а на голове у него красовалась красная шапочка с кисточкой. Шапочка была похожа на ту, в которую иллюстраторы наряжают Буратино.

Поначалу и я решила, что это два местных психа нарядились не к месту и не ко времени в дед-морозов, но тут же определила, что бороды у обоих настоящие, а по бокам лица на их шеи стекают длинные локоны, в которых угадывались пейсы. Правда, у нас в Литве пейсы было принято заворачивать за уши, но доводилось видеть религиозных евреев и растрепанными. Однако о таком великолепии пейсового локона, каким явно хвастали стоявшие под окном люди, принятые Таськой за ряженых, мои давние знакомые могли только мечтать.

Не успела я сказать и двух слов, как Таська исчезла. Через несколько минут она появилась под окном в коротеньком ситцевом халатике, из которого выпирали в разных направлениях броские элементы спелой Таськиной женственности. В руках она держала расписной подносик с двумя рюмками водки, двумя солеными огурцами и двумя бутербродами с салом.

Старец в холщовой робе вылил содержимое рюмки в рот, хрустнул огурцом и развернулся к выходу. Второй тоже опрокинул рюмку в просвет в бороде, но не стал закусывать даже огурцом.
– Будьте здоровы! — крикнула Таська им вдогонку на иврите.

Ряженые не оглянулись.

Последующий опыт позволяет мне идентифицировать их как выходцев из Йемена или с Атласских гор, завернувших после утренней молитвы в олимовку поглазеть на недоразумение, называемое русскими евреями.

А хозяйственная Таська объяснила собственную бестактность так:
– Дак кто же знал, что они верущие евреи? Они ж в маскараде были. Я и подумала — ряженые. Рождество-то — вот оно! Я-то сама свинину уже третий год не ем, а свекровь балуется. Она шмот сала с собой и приперла. Я подумала: использую запас, и чтобы больше этой пакостью в доме не пахло. И — надо же! — так обмишурилась.»

«По дороге назад папа рассуждал о пользе талмудического подхода в юриспруденции. Кошмарный сплав из недоваренных бобов, картошки и жира, называемый «чолнт», давил на все органы чувств тяжелой пятерней. И тут мама выдала тщательно сформулированную сентенцию:
-- Нельзя позволить этому чолнту портить впечатление от идишкайт! Я должна найти бабушкин рецепт и накормить хорошим чолнтом весь Бней-Брак!
-- Как ты планируешь это сделать? — заинтересовался папа, потеряв нить талмудических размышлений. — Будем сбрасывать чолнт с вертолета?
-- Нет, – ответила мама совершенно серьезно. – Я научусь делать его сама, потому научу Нехаму, кузину Баси, а она живет в Бней-Браке и держит семейную кухню, которая дает обеды. И когда слух о бабушкином чолнте разойдется по всему городку, у Нехамки выстроится очередь, а евреи Бней-Брака приобщатся к еврейской культуре!
-- О! — сказал папа и выставил вперед указательный палец. — Вчера еще ты собиралась продавать букетики искусственных фиалок у Камерного театра. Но идея с чолнтом нравится мне больше. Надеюсь, Нехама возьмет тебя в консультанты.«»»