25 октября на 74-м году жизни скончалась легендарная радиоведущая Раиса Ивановна Шабанова. Около 20 лет Раиса Ивановна проработала диктором на Всесоюзном радио, выступала как ведущая многочисленных концертных программ.
Её голос является одним из символов радиостанции ULTRA. С 2000-го по 2008 годы и в последнее время Раиса Ивановна вела программу Show-Time, принимала активное участие в мероприятиях, проводимых радиостанцией и представляла первое выступление Мэрилина Мэнсона на российской сцене.
С 2005-го до апреля 2009 года вела еженедельный хит-парад "Чартова Дюжина" на "Нашем радио".

Раиса Ивановна о работе, о себе и о молодежном сленге

читать дальшеЧас дня, «Наше радио». Здесь Раиса Ивановна появляется раз в неделю, чтобы записать «Чартову дюжину» и «Шоу-тайм». В ожидании мы сидим на небольшом диванчике прямо напротив эфирной студии. Мимо то и дело пробегают диджеи, PR-менеджер Вилена развлекает нас рассказами. И тут появляется Раиса Ивановна. Вокруг нее сразу собирается множество людей, c ней здороваются, ей протягивают сценарии, ее угощают печеньем. Видно: здесь ее любят. Вилена представляет нас друг другу и начинается разговор. Между нами — небольшой журнальный столик, диктофон, пепельница и лет сорок возраста. Который Раиса Ивановна Шабанова, кстати, и не скрывает.

— Есть много версий, как вы попали на «Шоу-тайм».
— На самом деле мне позвонила бывшая коллега, которая хотела предложить работу нашей общей знакомой и искала ее телефон. Я тогда сидела с внучкой и вообще понятия не имела обо всех этих FM-радиостанциях. И поскольку дома мне сидеть уже надоело, я у нее спрашиваю, что за работа. «Да там, — говорит, — радиостанция молодежная». «А я бы туда не могла попробовать?» — интересуюсь. «Ну, ты знаешь, там текст типа «Мадонна откинула копыта», сленг молодежный». — «Я, пожалуй, попробую», — говорю. После чего мне позвонил Миша Козырев (Генеральный продюсер «Нашего радио», автор и ведущий «Чартовой дюжины». — Re и спросил, не смущает ли меня подобный формат, на что я ему не раздумывая ответила: на советском радио я в свое время сказала столько лжи, за которую мне было стыдно, так что это — детский лепет по сравнению с тем, что было тогда.
— Но все же сленг вас смущал?
— Я не ханжа. Я понимаю, что это такое, все же меняется. Вот вы, например, употребляете сленговые слова?
— Бывает.
— Ну вот и я, но только тогда, когда я могу себе это позволить. К примеру, разговаривая с вами или с кем-то из ребят (Показывает на диджейскую студию. — Re, но это же ненамеренно, они сами выскакивают, эти словечки. Когда контекст располагает. Но с самого начала, когда я только начинала вести «Шоу-тайм», я не знала значения этих слов! Со мной сидел Андрюша Клюкин и переводил, что это слово обозначает, а что — то. А потом я вошла во вкус и поняла, почему Козырев искал именно диктора советских времен, много лет проработавшего на Всесоюзном радио. Это же такой контраст! И когда «Ультру» закрыли, я стала читать тот же «Шоу-тайм», но без сленга, на Best FM. Но… Это было так скучно! Ну подумаешь, сплетни. Фишка, как вы сейчас говорите, была как раз в сленге.
— Когда ваши знакомые впервые услышали «Шоу-тайм», что они говорили?
— Мне очень понравились впечатления одной моей приятельницы. Она ехала с сыном в машине, и он включил радио. «Мам, слушай, по-моему, это тетя Рая. Какую чушь она порет!» Они стали хохотать как бешеные, они ехать не могли, остановили машину и так и не тронулись с места, пока не дослушали до конца. Конечно, были и есть люди, которые, услышав это, говорили: «Боже мой, какой ужас!».
— А дети и внуки в целом как отреагировали?
— Внуки у меня еще маленькие — старшей внучке восемь будет в марте, но она уже слушает «Чартову дюжину». И совсем недавно спрашивает: «Бабушка, знаешь, какая песня мне нравится больше всего?». Я говорю: «Какая?». — «Рок-н-ролл крест». — «О-о-о, — отвечаю я, — мне она тоже очень нравится, это хорошая песня». Внук совсем еще маленький, ему в апреле будет пять. А дети — дети просто мною гордятся. Когда кто-то начал причитать и возмущаться, дескать, что ж это за кошмар такой, дочь мне сразу сказала: «Мама, так могут говорить только люди, у которых полностью отсутствует чувство юмора». Но то, что я так удачно вписалась в молодежную среду, греет им душу. Мой зять, например, очень часто говорит мне: «Я горжусь вами, Раиса Ивановна».
— Давно хотел спросить у профессионала: с вами было такое, чтобы приходилось привыкать к своему голосу? Я вот, когда слышу свой голос в записи, всякий раз удивляюсь — неужели он действительно такой мерзкий?
— Еще как было! Когда я услышала первую свою запись, мне хотелось спрятаться под стол. Это был ужасно! Какой кошмарный голос — такое было мое первое впечатление. Я вам больше скажу: человек не слышит очень многое в себе. Я стала диктором в тридцать три года. Мне мой педагог по технике речи тогда сказала: «Мы начнем с вами заниматься, затем пройдет какое-то время, и вы станете другим человеком». «Ха, — ответила я, — как же это я стану другим человеком, если я — уже сложившийся человек?» «Посмотрим», —
ответила она. Как я ее часто вспоминала и вспоминаю до сих пор! Я действительно стала другим человеком…
— Именно вы делали многие заставки для Московской городской телефонной сети.
— Это были не просто заставки. Я пришла в 1993 году и проработала там пять лет, озвучивала информацию. Ситуация тогда была аховая, я готова была хоть уборщицей идти работать, лишь бы только получать деньги, потому что на радио было сплошное унижение — мне было 54 с половиной года, и я понимала, что как только мне исполнится 55, меня тут же отправят на пенсию. И с чем я останусь вообще?
— Наверное, тяжко жить девушке, записавшей когда-то слова «абонент не отвечает или временно недоступен». Ведь они могут быть очень неприятны, могут причинять боль, лишать надежды… А тут приходит эта девушка в магазин и, как ни в чем не бывало, просит этим самым голосом, скажем, батон белого хлеба. Наверное, вокруг тут же загорается много недобрых глаз…
— Ну, тут вы немножко не так себе все это представляете. Их же сейчас очень много — тех, кто это говорит. Как они, кстати, называются?
— Операторы.
— Ну да, операторы. Я работала диктором на радио двадцать с лишним лет, и меня никто никогда в магазине не узнавал. (Небольшая пауза. — Re Только однажды. Уже когда я работала на «Ультре». Я была просто в шоке! Я пришла в магазин рядом с домом, набрала продуктов в корзинку, подошла к кассе, все выложила… Кассирша поднимает на меня взгляд, я говорю: «Здравствуйте», а она вопросительно на меня смотрит. За мной очередь стоит, а пауза явно затягивается. Я: «Что такое, я вам знакома?». Она: «Н-не столько в-вы, сколько в-ваш голос». — «Голос?» — «Да». — «А какое радио вы слушаете?» — «Ультру». — «А-а-а, —
говорю, — понятно». — «Р-р-раиса Ивановна?» Вот это да! Я была в шоке — по одному слову узнать меня! Такого никогда больше не было. А вы говорите — оператор, который «временно недоступен». Их так много и они все такие безликие…
— А вам самой чьи голоса нравятся?
— Для меня в голосе важен не столько его тембр или какие-то другие характеристики, нет. Для меня важно другое: окрашен ли он чем-то, что ложится мне на душу. Совсем недавно я брала интервью у Чачи Иванова. Это было второе интервью в моей жизни, первое я брала у Шклярского из «Пикника», одной из моих любимых групп, кстати. Мне они очень нравятся, я же человек из другого века, правильно? Впрочем, как и они. Я не могу сказать, что, работая на «Ультре», я не слушала музыку, которую там крутят. Но из всей ротации я воспринимаю только одну группу — Rammstein.
А с Чачей Ивановым было очень интересно. Еще до того интервью я как-то слушала «Наше радио», и там была его песня «Мое сердце не остановилось», которая мне очень нравится, и я вспомнила, как однажды была у Малахова, тогда еще в его «Большой стирке», и он меня спросил: «Кого вы считаете секс-символом среди мужчин?». А я никогда не задавалась этим вопросом — меня, наверное, это уже не интересует. Я не помню даже, чье имя я тогда назвала, а вот слушая Чачу, я подумала: вот у него — сексуальный голос. Я вдруг его именно так восприняла. И, наверное, неправильно говорить — это сексуальный голос нашего времени, страны или всего мира, нет. Это очень индивидуально. Мы же симпатизируем человеку, который похож на нас, — нам нравится в нем то, что нам нравится в себе.
Мы выходим из студии, и пока идем по коридору в сторону выхода, Вилена спрашивает: «Вы уже видели фильм о том, как вы съездили? (На концерт «Чартова дюжина» в Питере, который Раиса Ивановна вела вместе с Чачей Ивановым — Re Жесть». Раиса Ивановна лукаво улыбается, поднимает взгляд и совершенно натурально говорит: «Да, жесть была еще та!».

Кирилл Сорокин