Люблю читать такие зарисовки из повседневной жизни, смешные и печальные. Грусть светлая, а радость заразительная. Приятный автор )) Здесь записи из разных постов.
Мама бросила коту кусок колбасы. Непостижимым образом колбаса отрикошетила мне в джинсы, затем скользнула в трусы. И тихо угнездилась меж, извините, ягодиц.
- Ловишь на лету! - восхитился папа.
(Я потом стеснялась вернуть угощение коту. Все же мы не на такой короткой ноге. )
читать дальше
Встретила недавно бывших учениц.
- А мы вас до сих пор вспоминаем, - сказала одна.
Не успела я обрадоваться, что уроки были не зря, как она продолжила:
- Помните, вы на стол сели, а столешница была не прикреплена?
Иной раз кажется, что великих педагогических удач у меня было всего две: 1) наебнуться и печально осесть под доской, где как раз написано "failure"; 2) в пылу объяснений оторвать пуговицу с собственной рубашки.
* * *
Есть множество примеров фантастического везения: заметить тройную радугу или выпасть из окна шестого этажа и зацепиться за металлический прут на уровне пятого. А недавно я услышала самую поразительную историю. Вообразите, городской житель вышел покурить - и увидел срущую белку.
Нет, только подумайте! Не оседал в лесах, не охотился с фоторужьем, не следил воспаленными глазами. Просто вышел покурить - и тут бац, зрелище-рекордсмен в области редких удач.
Непостижимо.
(Хочется верить, что белка при виде курильщика подняла оранжевый хвост и сказала: "Зырь.")
* * *
Гуляли с бабушкой и встретили родителей моей знакомой, которым так отчаянно не нравится муж дочери, что одного дня их жизни хватило бы на двести мыльных серий.
- Я уже думала к тебе бежать, Таня, - сказала ее мама. - Думала, вдруг ты меня поддержишь.
Мы с бабушкой ошеломленно двинулись дальше и некоторое время молчали. Пока в моей голове бежала закольцованная строка "вот зе фак вот зе фак", бабушка произнесла:
- Считают, что могут помешать им быть вместе. Как бы не так! Между людьми существуют невидимые нити, порвать которые под силу лишь им самим, и никому другому.
И я задрожала от умиления: какие торжественные слова она бросает в пасть пустой, глупейшей ситуации, бредя со мной под руку мимо пыльных многоэтажек и мусорных баков.
Что ж, встреть я того нарядного киллера из "Манеры выживания" с его коронным "чем занимаешься по жизни?", я могла бы ответить: воспеваю и запоминаю, особенно семью, где у каждого своя сверхфункция: мама - наше милосердие, бабушка - страсть и скорость, папа - сарказм, сестра Катя - трезвый рассудок, сестра Женя - наше детство, розовый сахар, взрыв в кондитерской. А я могу быть памятью. Не худший удел.
* * *
Посещаю настоящие уроки немецкого в настоящей группе. Какая-то часть меня до сих пор изумляется. (Думаю, та, что однажды на вопрос "Wie heißt du?" напряглась и старательно ответила: "Ду хайст гут.") В самом деле, я привыкла изучать его раз в год, в холодном ноябре, когда больше нечем заняться. А тут трижды в неделю!
Один урок у нас вел немец, очень милый и с небольшим опытом преподавания. Все два часа мы боялись его, а он - нас. Хотелось его приголубить и чем-нибудь накормить. "Как же похож на меня!" - усмехнулась я. Тут-то, похолодев, и осознала, к чему были все те бесчисленные конфеты, печенья и мандарины от моих учеников.
* * *
Сотрудник Женя рассказал, что однажды его бабушка мчалась по перрону, опаздывая на поезд, а за ее зонт зацепился карманом плаща один гражданин. Бабушка не слышала его протестов и вообще не замечала ничего, кроме желанного поезда. А гражданин боялся порвать дорогой плащ, поэтому был вынужден бежать до самого вагона. "Ох, женщина, вы меня уморили", - только и выдохнул он, сорвавшись наконец с крючка.
Подобные случаи красят мир так же, как коты, вино и снег, не правда ли.
* * *
Иной раз кажется, никакая книга не сравнится с поездкой в общественном транспорте или долгой очередью. Слушаешь все эти разговоры - и сразу понимаешь, зачем Горький советовал Бабелю "идти в люди".
Например, мужчина побывал в магазине обуви и теперь возмущается:
- Ладно, туфли или сапоги... Но тапки за восемьсот гривен! Восемьсот гривен! Да ебал я такие тапки!
- Дима! - говорит женщина. - От Ричарда я еще могла такое ожидать, но от тебя?
Из дальнейшего разговора становится ясно, что Ричардом зовут их маленькую собачку.
Или девочка рассказывает в телефон о том, как сдавала сессию:
- Я перед каждым экзаменом снимала кольца, цепочки, все золото, короче. Ну, чтобы преподы не думали, будто я богатая и могу заплатить за экзамен.
До сих пор смешно при мысли, что на сессию эта девочка идет, как в район, кишащий гопниками. Сядет на стульчик, дрожащим голосом назовет номер билета. А препод криво ухмыльнется:
- Деньги есть, че? Нету? А ну, попрыгай! Ха-ааах...
Или юноша долго говорит товарищу о своей любви к Оле. Любовь эта так сильна, что он прощает все. Оля опаздывает на встречи, а когда, замерзнув, он решается позвонить, она не берет трубку. Оля обзывается обидными словами. Оля забывает про его день рождения. Но он все понимает и ничего не требует, потому что любовь - это, в первую очередь, прощение.
Юноша говорит все громче и увлеченнее, вспоминая новые обиды и свое великодушие. Наконец его товарищ отвечает:
- Да, чувак... Пиздато.
И юноша мгновенно остывает и замолкает.
Или женщина делится с подругой:
- Разные ситуации бывают. Я вот замуж за падлу вышла. И знала же, что падла! Но на всякий случай вышла.
* * *
Остаток лета мы провели у Наташи и Федотки, возле Никитского ботсада. Я была в Крыму во второй раз в жизни. Мне хотелось погладить все вокруг: аскетичные кипарисы, серебряные оливковые рощи, кудлатое море в штормовую погоду. В раскрытые окна нашей спальни заглядывали виноградные гроздья, вообразите.
И столько зверушек! Однажды Макс снимал с батареи плавки, а оттуда выскочил геккон. "Бедный! Испугался, наверное", - сказала я. "Если бы он очнулся в уже надетых плавках, испугался бы еще больше", - резонно заметила Наташа.
А в ванне мы нашли юного скорпиона. А в туалете на стене сидела гусеница, гадила замысловатым узором и то и дело оглядывалась на свои произведения, словно не верила, что способна создать такую абстракцию.
И на каждом шагу котик. Однажды Макс на десять минут оставил во дворе тарелку с бутербродами. Вернувшись, недосчитался колбасы и помидоров. А на краю тарелки сидел растерянный слизень. Подставили лоха, как говорят у нас на раёне.
От слизней, кстати, я была в особом восторге. Во-первых, все вокруг покрыто их серебряными следами и переливается, словно парча. Во-вторых, они компанейские. Сидишь на ступеньках, и вдруг кто-то дружелюбно трогает тебя за локоть. В-третьих, они коричневые и похожи на веселое говно. Если бы у меня был герб, на нем бы был изображен слизень.